[RU] ORTUS Hard-RP

1. Ваше имя, прозвище, если есть.

Anuta Harmful

2. Профессия которой обучались владели до сослания

Животновод – Скорняк – Портной

3. За какое преступление отправлены в ссылку.

Под покровом ночи увела (выкрала) коня милорда, раненого во время увеселительной охоты милордов. На которой эти бездари загоняли бедных животных до мыла, зачастую полосуя их кнутом до серьезных ран. Была поймана и приговорена к казни путем сожжения, чему немало способствовал старый, как пень, управитель фермы. Пока меня волоком тащили в яму для преступников в назначенный день, дед орал как оглашенный, что ведьма я, дабы пристыдить перед жителями работяг. Невзлюбил меня мужик, за то, что животные под моей рукой преображались и давали более здоровое потомство, нежели в его хозяйстве.

4. Хронические болезни, страхи, бывшие титулы.

Друг животных, опытный закройщик. Побаиваюсь темноты, пережив нападки на девичью честь от такого же осужденного на корабле. Отбиваться было сложно, да повезло – остались еще неравнодушные люди, которые оттащили насильника да отлупили его так, что свет он, сквозь заплывшие глаза, увидит не раньше чем через неделю. После случившегося, поздним вечером предпочитаю ходить с факелом, особенно если рядом могут оказаться чужаки. С тех же пор не брезгую оружием, чтобы под рукой находилось в любой момент. Да часто на охоте пропадаю, зверь не так страшен, как человек, а против человека холодное железо поможет. Правда до великого воина мне далеко еще, но добрые люди пару приемов объяснили, чтобы себя защитить смогла. Пока здорова как лошадь, себя в обиду не дам.

5. Краткая биография для занесения в канцелярию.

Родилась я, спустя шесть зим как реформа оружейная прошла, да сплав диковинный изобрели. В день моего рождения, отец мой ожерельем меня одарил из кусочка востасской стали, молвил, что наудачу мне эта штучка, так мне Ба потом передавала. Любили меня родители, хоть и непоседой была, да работы им вечно прибавляла своими забавами. Как четыре годка мне минуло, начали меня тетки на работы звать, ненадолго, но говорили, мол, пущай девка к труду привыкает, негоже ребенку в семье трудяг в тени просиживать аки «прынцессе». Вот и ходила кролям да курам траву рвать да яблоки опадающие собирать, а Ба рассказывала, чем животных прикормить, чтобы ластились да любили больше. Ух, и влетало же мне за воровство морковки на барских огородах, да только не могла я не угостить Уголька, красавца черного вороного, коня хозяйского, когда к стойлам подходила. К восьми годам доверяли уже животных покрупнее, да начали рассказывать, как правильно ткать полотнища для платьев да на мебель для плотника нашего. До сих пор вспоминается, как радовались дочери барские, впервые платья мои надев, как хвастались друг перед другом показывая вышивки по подолу, да кружась в танцах на празднествах. А как я радовалась работам мастера нашего, что мебель изготавливал на зависть друзьям милордов. Беспечно пролетало время, пусть и в трудах да заботах. Многие премудрости Ба рассказывала: как урожай вырастить хороший из плохих семян, даже если не обучали тебя такой работе, как дела порученные выполнять быстро, чтобы оставалось время с подружками у костра потанцевать. Я и с хозяйками молодыми я дружбу вела тайком, все же семья моя годами служила одним милордам. Только другим семьям, что в услужении как наша были, уж очень это не нравилось. Вечно меня за ерунду отчитывали, да запереть пытались, чтобы с гривой своей рыжей на глазах у господ не мельтешила. Лишь став постарше, я дерзить начала да сбегать от старших, что лишь больше их гнев распаляло. Знатно мне иногда прилетало за норов мой, но уж гордячкой выросла, а против сути не попрешь. Тогда то, думается мне, старый управитель на меня зуб точить и начал. А уж когда Ба, видя с какой любовью я ухаживала за животными, да работу порученную на скотном дворе выполняла, на лице моем старые, полузабытые, символы знахарские начертала, которыми «детей леса» помечали, и вовсе взбеленился. Как десятая зима в моей жизни минула, тучи сгущаться стали над нашими краями. Погода, словно предчувствуя что-то, бесновалась, живность хирела. Больших трудов стоило поставить на ноги едва не павший скот, но мы справились. Не малым ударом стало и то, что почти всех мужчин наших призвали на службу в Империю. Уж тогда-то прочувствовали, как много они делали, не позволяя нам браться за тяжелую работу, но и с этим свыклись. В первый год было совсем тяжко, животные болели, что и знахарки не всегда травами помочь могли. Даже нам объяснили, какие травы, когда давать животным, коль женщин в поселении не окажется в нужный момент. В следующие пять лет, бабы крепко взявшись за хозяйство, привели все в порядок, а в чем-то даже улучшили да упростили нашу работу. За эти годы многие из нас быстро повзрослели, хорошо хоть война, разразившаяся в Империи, нас стороной обошла, слишком далеко находилось поместье, на которое мы работали, но, сколько жизней унесли бои не счесть. Мы слышали всякое, и про разорение поместий, и про убийства рабочих. Жаль вот только что управителя, поганку ядовитую, на службу не забрали в свое время, уж больно старый сказали, того и гляди песком осыплется. Мне уж тогда в деревне нашей совсем житья не стало. На долгое время, фраза «Сделай пакость, деду в радость» стала для меня девизом, с которым я удирала от взбешенного от очередной моей подлянки управителя, от души ему желая, чтоб радикулит его старую тушу в процессе беготни разбил. Однако, крепок был мужик, стойко переносил мои мелкие издевательства, в ответ на его придирки. Хозяйки молодые видя, что в радость мне умениям новым обучаться хотели читать меня научить, да писать хоть маленько, но старый хрыч гонял меня как паршивую козу по поселению, то с работой, то просто с хворостиной, что и минутки выкроить на обучение не удавалось, а после и некогда стало. Не смотря на роспуск армии, домой мужчины возвращались медленно, если вообще возвращались. Возмужавшие же молодые лорды к этому времени буянить начали. Старшее поколение им ничего не запрещало. По их мнению, лишь бы заняты были и не докучали. Тогда молодые парни придумали себе новую забаву, назвали они ее «Дикой охотой», мол, единение с природой они ощущали, загоняя до мыла лошадей и приводя их в стойла исполосованными кнутом и ветвями кустов, сквозь которые ломились эти охотнички. Лечить раненых животных зачастую было сложно, раны часто гноились и воспалялись из-за попавшей в них лесной грязи. Мы долго терпели их издевательства над животными. Многие кони, что только оправились от травм, быстро возвращались к нам с новыми. Но когда сын хозяина поместья привел к стойлам израненного Уголька, мое терпение кончилось. Понимая, что ругаться с милордами бесполезно, кто станет слушать простого работника, пусть даже за него ручаются их дети. Я обработала раны на теле коня и выхаживала его около недели, не подпуская к нему никого из животноводов и знахарей. А когда большая часть ран зажила, мы с Угольком покинули, окончательно ставшее негостеприимным, поместье милордов. Уходили мы знахарскими тропами в ночи, чтобы была хоть какая-то возможность оторваться от неминуемой погони. Мне немало повезло, что клеймо, поставленное Угольку еще в маленьком возрасте, скрывала его шикарная грива, видать его хозяин не хотел портить внешний вид этого бесподобного животного, жаль, что сын его туповатым оказался. Поэтому жители поселений, к которым иногда приходилось заезжать в поисках воды лишних вопросов не задавали. Около недели нам удавалось прятаться в лесной глуши, а после нас нагнали гончие милорда. Псам меня порвать не дал старый гад. Управитель выехал на поляну, на которой мы остановились на отдых, одним их первых. И не растерял же ж весь свой старческий песок, чтоб ему до смерти меня в кошмарах видеть. До поместья меня тащили на привязи как собаку, вслед за конной процессией мужчин. Что нашептывал хозяину поместья старый пень, я не знаю, но меня решили сжечь, проступок мой был весьма серьезным, поэтому легкой смерти ожидать не приходилось. Да только планы свои исполнить они не успели, не посмели ослушаться указа императора. Много чего произошло в пути до островов, куда сослали всех провинившихся, но одно я для себя твердо решила, просто так помыкать собой не позволю, буду бита, буду сидеть голодной, но рано или поздно добьюсь хорошей жизни на новых землях. Империя никогда не была мне домом, но покидала я ее, скрипя сердцем.

---